Звонили часы непрестанно, колебля глухую тишину; и в этот гармоничный, отдаленно прекрасный звук вливались мысли и тоже начинали звенеть; и музыкою становились плавно скользящие образы.
Вокзальный колокол звонил уже раз пять, и всё по три звонка, а эшелон никак не мог тронуться.