И крепостное право, и пошехонское раздолье были связаны такими неразрывными узами, что когда рушилось первое, то вслед за ним в судорогах покончило своё постыдное существование и другое.
Итак, все мои блестящие надежды рушились! Вместо весёлой петербургской жизни ожидала меня скука в стороне глухой и отдалённой.
С ужасом видел Огарёв, что всё дорогое ему рушится, что женщине, которую он любил, не свята его святыня, что она чужая.
