А ребята, приехавшие из города, ходили по дворам, мимо мёртвых и полумёртвых, открывали подполы, копали ямы в сараях, тыкали железными палками в землю, искали, выколачивали кулацкое зерно. В душный летний день Василий Чуняк затих, перестал дышать. В этот час в хату вновь зашли приехавшие из города хлопцы, и голубоглазый человек, по-кацапски «акая», совсем так же, как «акал» Семёнов, проговорил, подойдя к умершему: — Упёрлось кулачье, жизни своей не жалеет.
Не знаю уж, по-хохлацки или по-кацапски, но упрямство, должно быть, не последнее из моих качеств.
