Почерк у Шута был корявый и неразборчивый, но имя свое он всегда выписывал с чрезвычайной тщательностью, едва ли не каллиграфически, так что рядом с другими словами оно смотрелось неожиданно и странно, точно чужой руке принадлежащее.
Из одеяла выглядывает чёрно-серая вата, у моих ног я вижу ботинок Осадчего, корявый и истерзанный.