Моя мать, слезой-то облегчаясь, обсказала бы, что и как было, как мучился человек, как она терпелива, бережна была к нему, как Бога молила избавить страдальца от болестей, а её от горестей ― и услышал милостивец её тихую молитву, прибрал сиротинку, взнял на небо душу его, косточки же в земелюшке осталися ― чтоб оплакивали, не забывали любезного друга своего богоданная жена и родной сын.|Виктор Астафьев|Обертон|1995–1996|источник=НКРЯ.
